64-я серия сериала Я назвала ее Фериха

Я назвала ее Фериха

Шестьдесят четвертая серия с субтитрами — https://my.mail.ru/mail/ihva121/video/ozetsubs/316.html

Шестьдесят четвертая серия с озвучкой — https://my.mail.ru/mail/ihva121/video/ozetozv/317.html

Шестьдесят четвертая серия обсуждение — https://vk.com/wall-58199741_115517

Твоя боль — это твоя боль, и сколько бы окружающие не твердили, как глубоко они тебе сочувствуют, никто из них не испытывает и половины того, что испытываешь ты. Серия — один сплошной крик Эмира. Безмолвный и неслышный крик боли. Крик человека, для которого жизнь остановилась, душа ушла, осталась пустая оболочка, которую он ненавидит, от которой хочет избавиться, но не может: а что если религиозные запреты на самоубийство — не пустой звук, а что если он больше ее не увидит, если сделает то, что делать нельзя? Эмир пытается умереть, он просит о смерти, но смерть обходит его стороной… пока.

Я назвала ее Фериха

У всех остальных жизнь продолжается. Баба Рыза, погоревав о дочери, привез из деревни замену, как попытка отмолить грехи. Замена развесила уши, слушая грустную романтическую историю Фемиров. Да что там, даже Сехер и то вздыхает украдкой. Правда, для нее смерть Ферихи означает просто смерть, она не видит ничего счастливого в ее жизни, любовь для Сехер как была пустым звуком так и осталась. Примерно в том же ключе мыслит и господин Унал, который попросту струсил, испугался горя сына и сбежал. А вот мама Айсун еще что-то пытается сделать, хотя страх за судьбу ребенка не мешает ей выглядеть на все сто — макияж, маникюр, каблучки, сумочка — настоящая женщина. Видя ее очередной модный прикид и ухоженную физиономию, как-то не очень и верится, что она действительно сходит с ума от беспокойства за сына. Да ей похоже даже младший сын не очень верит — как и Эмир в свое время он прекрасно понимает, что маме на него наплевать (вот же послал Господь мамашу обоим мальчикам).

Попытка достучаться до Эмира ожидаемо оборачивается провалом. Для него приход родных — повод для раздражения, он ушел в свое горе. Джан это понимает, он не видит в этом коротко стриженом человеке своего брата. И он прав — все, что составляло суть Эмира Саррафоглу ушло: гордость, эгоизм, желание доказать свое мужское я. Он не реагирует и на жалость своего прежнего врага — Явузу остается только покачать головой и сказать пару «надгробных» слов.

Я назвала ее Фериха

Драки, полицейский участок, ванна, где можно забыться и работа грузчиком — вот и все, что теперь составляет жизнь Эмира. Грузчик… почему грузчик? Судя по образу жизни, тех средств, которые он заработал будучи менеджером Найта, Эмиру хватило бы лет на сто, зачем изнурять себя тяжелой физической работой? Чтобы не думать? Или чтобы наказать себя? Или чтобы быть поближе к ней, жить за нее? или опустить себя ниже, чем швейцары по социальной лестнице за то, что он когда-то унизил ее? Наверное, все вместе. И быть рядом, всегда рядом, кладбище — это единственное место, где он чувствует себя дома. Ставить памятник, делать бетонную ограду… зачем? Все равно скоро могилу вскроют, чтобы положить его рядом с ней — это его идея-фикс. И он с немалым энтузиазмом ищет как эту идею воплотить — хождение по горящим домам, нож в руках у хулиганов, пьяный сосед с огрызком стекла в руке и, наконец, — перестрелка.

Однако вместо жизни он теряет единственное, что у него еще осталось — ее сережки. Отчаяние большого сильного человека, потерявшего буквально ВСЕ ощущается всей кожей. Он уже не может горевать, он тихо просит прощения, сидя на ее могиле: я ничего не смог, я не справился, даже сережки твои уберечь не смог. Но сережки все же возвращаются, возвращаются вместе с полицейской, которая прекрасно понимает что он хочет и что он чувствует…